«Чувствует, знает, мечтает». В Екатеринбургском театре оперы и балета покажут «не фанерный» образ Кармен

Уже через неделю жители и гости уральской столицы смогут, погрузившись в атмосферу «юга, жары и расслабленности», смогут увидеть первую премьеру нового сезона в Екатеринбургском театре оперы и балета — оперу Жоржа Бизе «Кармен». В постановке режиссера Александра Тителя в тандеме с художником Владимиром Арефьевым и дирижером Михаэлем Гюттлером зрители увидят новый, не «фанерный» образ Кармен, в которую легко влюбиться, но не потому что она не отходит от «шеста», а потому что она чувствует, знает, мечтает.

В преддверии премьеры JustMedia.ru встретился с Александром Тителем и побывал на репетиции «Кармен».

—Александр Борисович, как собираетесь представить произведение, что вы хотите показать зрителю, чем, возможно, удивить?

—Театр — живое дело. Каждый спектакль должен быть не похож на предыдущий. Если похож, то это вторичное искусство, жвачка, пережеванная уже кем-то. Для меня любое обращение к произведению — это попытка открыть его заново, увидеть и услышать его сегодня. У Пушкина есть замечательная формула: «Истина страстей, правдоподобие чувствований в предполагаемых обстоятельствах». Просто, точно, глубоко. В значительной мере этой фразой пользовался Константин Станиславский, создавая свою систему, и даже взял термин «предполагаемые обстоятельства», слегка его изменив на «обстоятельства, предлагаемые пьесой». Поставив во главу угла Пушкина и Станиславского, мы и работаем над тем, чтобы понять, что такое Кармен, какой бы она могла быть сегодня. Зрители, пришедшие на постановку, должны не просто услышать мелодии, которые исполняет очередная меццо-сопрано, а увидеть реальную историю реальной девушки.

—Разве переживания меняются со временем?

—Они проявляются в других формах. Сами по себе человеческие чувства претерпели мало изменений, но многие обстоятельства жизни изменились, и они не могли не наложить отпечаток. Например, насколько за последние 100 лет изменилось положение женщины в обществе.

—Какие изменения в обществе мы увидим на сцене «Кармен»?

—Я хочу, чтобы действующие лица были из нашего времени, и мы им доверяли. Чтобы зрители ассоциировали себя сходу с этими мужчинами, женщинам, конфликтами. Сцена должна быть адекватна своему времени. Есть понятие актуальный театр, но значение, которое сегодня многие ему придают, меня не устраивает. Так, считается, что все то, что не происходит сегодня, независимо от того, написано это Шекспиром, Эсхилом, Сенекой, не является современным и актуальным театром. Эта точка зрения бедная и ограниченная, она дает нам только горизонтальный срез. Есть история человеческих отношений, общества, людей. И один из приемов современного театра — перенос времени и места действия. Оперы Моцарта легко адаптируются к разным временам, тогда как в «Евгении Онегине» и «Пиковой даме» Чайковского, напротив, строй и темпоритм жизни, время уже каким-то биологическим образом запечатлены в музыке.

—В какое время перенесено действие «Кармен», и почему вы выбрали именно его?

—1950-1960-е годы. Когда мы выбираем время, то не просто тычем пальцем в небо, а ищем рифмы к тому, что было. Время должно быть сопоставимо по ощущениям и настроению людей. Послевоенное время, с одной стороны, очень бедное, с другой — счастливое, с третьей — мутное и кризисное.

В «Кармен» используются национальные мотивы, ощущение времени, пространства, юга, температуры. Но это больше о страстях, об их привлекательности, опасности, выходе за пределы круга, очерченного возможностями человека. Иногда Кармен выходит за эти пределы.

—Есть такое клише — «испанские страсти». Как вы собираетесь интерпретировать это понятие на сцене — красным цветом, звуком кастаньет?

—Кастаньет не будет. «Испанские страсти» — это действительно клише. У Пушкина есть: «О, Брента! Как ярко звучит». На самом деле — это маленькая, двухметровая, желтая, обмелевшая река в Италии. За долгие годы постановок «Кармен» в России, как и «Дон Кихот» в балете, постепенно стала интерпретироваться в нечто универсальное. На самом деле там нет ни единого испанского мотива. Кусочек темы, которую Бизе использует в «Хабанере», он нашел в сборнике песен Мануэля Гарсиа. Но главное в ней — то, что никто никогда не поет и чего мне пока не удается сделать здесь — это свинговая триоль, которая является абсолютной молекулой джаза. А испанские страсти — это натужное и выдуманное. Единственное, что там есть — это ощущение юга, жары, расслабленности, сиесты. Но это есть и на юге Франции. Это такая псевдо-Испания.

Я помню, как мальчиком пел в детском хоре оперного театра в Ташкенте и как все мужчины втягивали в момент выхода животы, изображая тореадоров. Стойки хватало минуты на полторы.

—Что интересного в сценографии «Кармен»?

—Не будет традиционных ступенек, станков, колонн, замков, надписей «Фабрика di Tabaco». Зрители увидят редкие для оперной сцены подвижные предметы: трамвай, броневик, военный грузовик, которые будут возбуждать наше чувство правды.

—Какой вы видите Кармен, ходит ли она на работу, как сегодня выглядит люди низшего класса, описанные в произведении Мериме?

—Она ходит на работу и подрабатывает, при этом у нее есть какая-то личная жизнь, но надо понять, что это послевоенное время. Вспомните, как жили в 1990-х годах у нас. На всех дорогах выстраивались девушки, готовые «подработать». Кто-то бросал свои привычные более-менее оплачиваемые в советское время профессии, хватал клетчатые сумки и начинал челночить. На этом торговом пути было много всякого. Конечно, Кармен не из верхних слоев. У нас есть элита, «звезды» и все остальное. Так вот, она из всего остального.

—Она вам нравится, вы ее любите?

—Люблю. Я хочу создать женщину, которую не то чтобы можно было любить, а в которую легко влюбиться, и не потому, что она не отходит от «шеста», что регулярно пытаются демонстрировать во всех постановках «Кармен», а потому, что она чувствует, понимает, знает, мечтает. Я пытался создать образ не плоской, не фанерной, а объемной Кармен.

Премьера оперы состоится в Екатеринбургском театре оперы и балета 7,8,9,10 и 11 октября.