Александр Чайковский о Вайнберге: «У этого титана музыки были огромные руки и симпатичная польская «л»

Известный российский композитор рассказал JustMedia.ru каким он помнит Моисея Вайнберга.

Александр Чайковский о Вайнберге: «У этого титана музыки были огромные руки и симпатичная польская «л»  - Фото 1
Александр Чайковский о Вайнберге: «У этого титана музыки были огромные руки и симпатичная польская «л»

В преддверии долгожданной премьеры оперы Моисея Вайнберга «Пассажирка» Екатеринбург посетил известный композитор Александр Чайковский, который был лично знаком с маэстро. Накануне празднования Дня Победы в Екатеринбургском театре оперы и балета прозвучало его масштабное сочинение — «Русский реквием», посвященное жертвам всех войн XX века. Произведение было исполнено в рамках проекта: Моисей Вайнберг «Пассажирка». Первая постановка в России».

 

JustMedia.ru встретился с Александром Чайковским и попросил рассказать о том, каким он помнит Моисея Вайнберга.

 

 

Александр Чайковский о Вайнберге: «У этого титана музыки были огромные руки и симпатичная польская «л»  - Фото 2

 

—Александр Владимирович, вы были лично знакомы с Моисеем Вайнбергом. Каким он вам запомнился?

 

—Мы жили с родителями в коммунальной квартире. В одной из комнат жил дядя Борис, к которому очень часто приходили Вайнберг и другие знаменитые композиторы: Вениамин Баснер, Николай Пейко, Карен Хачатурян. Вайнберг знал меня с малых лет. Когда я вырос и стал сам музыкой заниматься, то у нас сохранились дружеские отношения. Он всегда приходил на мои концерты, слушал мою музыку и даже делал замечания.

 

Из-за первой жены Моисея Самуиловича — дочки актера Соломона Михоэлса — его на несколько недель сажали в тюрьму (От длительного срока его спасла только смерть Сталина). После премьеры его сочинения «Молдавская рапсодия» Вайнберг с моим дядей Борисом и Николаем Пейко поехали к нему домой. Около часа ночи за ним пришли. Это было в феврале, за две недели до смерти Сталина. И никто из них никогда в жизни об этом не говорил. Никто не хотел об этом вспоминать.

 

До его смерти я был практически на всех премьерах его симфоний и в театре Станиславского и Немировича-Данченко в Москве, где был директором мой отец и ставили балет «Золотой ключик», полумюзикл «Д`Артаньян и его друзья».

 

Моисей Вайнберг был выдающимся пианистом, он феноменально играл на рояле. Он рассказывал, что одно время в Польше работал тапером — играл под немое кино. У него были огромные, гораздо больше моих, руки, хотя он был невысоким человеком. У него был небольшой горбик, и он по-особенному, с таким симпатичным польским акцентом, произносил букву «л». Он был очень скромным человеком и при этом феноменально одаренным и тонким музыкантом. На рояле играл с листа свободно. Я помню его добрым и доброжелательным. Никогда и ни про кого я не слышал от него плохого слова. Хотя вы сами понимаете, что ко всем относиться хорошо невозможно.

 

Александр Чайковский о Вайнберге: «У этого титана музыки были огромные руки и симпатичная польская «л»  - Фото 3

 

—И даже не критиковал никого?

 

—Почему? Он критиковал, но не переходя на личности. Он очень удивил всех, когда развелся с Натальей Михоэлс и женился на молоденькой Ольге. Но он влюбился. Кстати, они очень хорошо жили, лет десять или даже больше. У меня очень светлые воспоминания о Моисее Соломоновиче. Он был один из тех людей, на которых я ориентировался. Я не могу сказать, что я у него учился, но он был в кругу тех композиторов, которые на меня влияли с точки зрения профессионализма. Я тоже хотел достичь такого уровня. Это был изумительный музыкант и замечательный человек.

 

—Вы знакомы с оперой «Пассажирка», которую ставит Екатеринбургский театр оперы и балета?

 

—Нет. Кроме фрагментов из «Портрета», из его опер я ничего не слышал. Он писал потрясающую музыку к фильмам. Среди них: «Медовый месяц», «Последний дюйм», «Укротительница тигров». Всего около 100 кинокартин. Он зарабатывал на этом хорошие деньги. В этом он был профи. Его приглашали писать вплоть до середины 1980-х годов. Потом нормальных композиторов перестали приглашать в кино.

 

У него был фантастический, просто звериный слух. Как-то летом мы оказались с ним в доме творчества под Москвой. Я тогда принес и сыграл ему свою первую ораторию на стихи Тютчева. Он посмотрел, а потом говорит: «А можно, я у тебя возьму и посмотрю»? Я, конечно, все ему оставил. Пришел на следующий день и вижу два, если не три листа бумаги, где он написал ошибки и неточности. Там было 80 с лишним пунктов. Я обалдел: «Моисей Соломонович, вы что, вам делать, что ли, было нечего? Столько время на это потратили». «Ой, что ты, дорогой, мне было это интересно. Я был корректором, у меня же рысий глаз, сразу вижу все. Ты исправь тут, тут и тут. Вот здесь у тебя диез не стоит, тут лигу надо поставить, а тут штрих другой»,— ответил он мне. Это колоссально. Вайнберг иногда тоже мне что-то играл. Конечно, я был мальчишкой, а он для меня титаном.

 

Александр Чайковский о Вайнберге: «У этого титана музыки были огромные руки и симпатичная польская «л»  - Фото 4

 

—В «Русском реквиеме» стихи разных поэтов, в том числе Иосифа Бродского. Как вы собирали литературную основу?

 

—Когда такие вещи делаешь, то перерываешь очень много литературы. Для оратории на стихи Тютчева на подборку и компоновку ушло полгода. Было очень трудно. Здесь было быстрее, когда я понял, что не надо впрямую касаться действий войны. Любовь к Иосифу Бродскому мне привил мой большой, ныне покойный, друг Миша Казаков, с которым мы вместе делали два фильма: «Попечители» с Олегом Янковским в главной роли и недоделанный проект «Пиковая дама».

 

Как-то летом 1997 года Миша готовил программу Бродского и пару дней жил у меня. И тогда он прочитал мне всего Бродского. Мой сын Никитка спал в коляске, а мы на травке у Никольского собора в Санкт-Петербурге раскладывали закусочку, брали бутылочку. И Миша читал мне по пять-шесть часов стихи Бродского, а дела он это потрясающе. И тогда я полюбил этого поэта. Хотел что-то написать, например, на «Ястреба», но это очень большое стихотворение. Потом вспомнил про «На Васильевский остров я приду умирать», тем более что это произведение о Петербурге, который стал моей второй родиной.

 

Александр Чайковский о Вайнберге: «У этого титана музыки были огромные руки и симпатичная польская «л»  - Фото 5

 

—Говорят, чтобы перейти к жанру реквиема, надо получить и осмыслить собственный — да и не только собственный — опыт обретений и потерь. Общались ли вы с кем-то из участников Великой Отечественной войны, откуда у вас родились эти образы?

 

—У меня оба дяди по линии матери воевали. Один дошел до Берлина, другой — почти до Италии. Они много рассказывали. Отец мой хоть на фронте не был, но всю войну в армии служил инструктором по радио, учил радистов. Что-то, конечно, я знал, но дело даже не в этом, а в том, что нам все это сложно представить.

 

Мы сейчас смотрим по телевизору фильмы про всякие войны, где бомбят, убивают, но все равно это не то. Представьте, сейчас начнется рушиться этот театр, и мы окажемся под бомбами. Наверное, это просто непередаваемый ужас. И я не могу это передать, потому что это надо пережить. Конечно, берешь то, что тебе близко: смерть и жизнь. И вот об этом и пишешь: о жизни, смерти, жестокой машине мира, которая работает, даже если нет войны. Какие-то такие коллизии приходят. Наверное, когда ты умираешь, то думаешь о том, что ты сделал и чего не доделал. У каждого перед смертью встает вопрос, правильно ли ты прожил свою жизнь. Об этом я тоже пишу.

 

Александр Чайковский о Вайнберге: «У этого титана музыки были огромные руки и симпатичная польская «л»  - Фото 6

—У Моисея Вайнберга родственники погибли в концлагере. Он что-то рассказывал об этом?

 

—Нет, он практически ничего не рассказывал. Сказал, что бежал и что мы приставить себе не сможем того, как ему в тот момент было страшно. Моисей Соломонович был большим патриотом Советского Союза и России. Когда мы ругали советский строй, то он никогда этого не поддерживал и говорил, что мы не знаем, что такое, когда страшно, и что именно здесь его спасли. Он никогда не чернил нашу страну, которая его действительно спасла.

 

—Интересно узнать мироощущение Вайнберга. Он все-таки нес драматизм от потери семьи или был настолько позитивен, что этого надлома не чувствовалось?

 

—Конечно, нес драматизм. Но он никогда не показывал этого и не хотел об этом говорить. Он был очень деликатный человек. С одной стороны, он не хотел загружать людей, которые этого не перенесли, а с другой, я думаю, — он находил спасение от тех мыслей в работе. Именно поэтому он так много писал. Моисей Соломонович был очень приятным и спокойным. В жизни никогда не скажешь, что он был нервозный, в отличие от того же Шостаковича, который дергался все время. Абсолютно адекватный человек: так же, как и все, пил водку (смеется).

 

Александр Чайковский о Вайнберге: «У этого титана музыки были огромные руки и симпатичная польская «л»  - Фото 7

 

—Сколько времени у вас ушло на сбор материала и написание «Русского реквиема»?

 

—Написал довольно быстро. У меня времени не было. Мне предложили написать это произведение меньше чем за год.

 

—Есть какая-то разница между тем, когда пишешь по заказу, или когда пишешь для себя? Это свободнее?

 

—Свободнее, но только когда не связан сроками — иначе ты растекаешься и часто начинаешь писать медленнее, больше думать: так не так, то не то. Когда со сроками, то уже не надо искать варианты. Есть заказ, есть деньги, и ты должен к сроку представить. Если говорить о качестве, то я большой разницы не вижу. Хотя я знаю, например, что Шостакович иногда нарочно затягивал. Ему нужно к какому-то сроку сдать, и он до последнего доводил. Это побуждало его к стремительности мышления. Потому что, когда уже все, он садился — и тут… В этом есть сермяга, ты таким образом себя мобилизуешь. Может быть, в спокойном состоянии, когда пишешь для себя, то до этого не дойдет, а тут мозг начинает в десять раз быстрее проворачиваться, и даже часто результат лучше.

 

—Вайнберг сокрушался, что большая часть серьезной музыки никак не проявила себя в годы его жизни?

 

—Неправда, у него практически все игралось. Исключением были только оперы, но на это были причины — их военная тематика. В 1970-1980-х годах на эту тему публика категорически не шла. Театры заставляли ставить спектакли, но те, как могли, от военной темы отходили, заменяя ее советской. Люди хотели приходить в театр так же, как сейчас, получить удовольствие, насладиться, посмеяться, отдохнуть. Народ не хотел идти в театр опять смотреть войну, он хотел о ней забыть, а у Вайнберга эта тема была доминирующей. «Золотой ключик» и «мушкетеров» поставили сразу же. Все его 22 симфонии игрались. Ни один ежегодный фестиваль «Московская осень» не обходился без его премьеры. На моей памяти все фестивали, пленумы Союза композиторов или съезды ни обходились без музыки Вайнберга. У него много инструментальной музыки. Я сам после окончания консерватории играл с виолончелистом его сонату. Играли его квартеты. Есть совершенно гениальный 7-й квартет, есть прекрасный квинтет фортепианный. Это все исполнялось.

 

Александр Чайковский о Вайнберге: «У этого титана музыки были огромные руки и симпатичная польская «л»  - Фото 8

 

—Но «Пассажирка» все-таки была заказана Большим театром. Почему же она не вышла?

 

—Я не знаю, но думаю, что по тем же причинам. Кто пойдет на «гробовую» тему? Никому не хотелось пустых залов. Тогда во всех планах оперных театров обязательно стояла премьера советского композитора, но она должна была собирать хотя бы половину зала. Такая посещаемость считалась победой. Даже в разнарядке минкульта на такие поставки были сниженные показатели. Так, если на «Лебединое озеро» зал должен быть полон на 90%, то на советскую постановку — на 60-70%. Но, когда в зале 100 человек (15-20%), то лучше ставить что-то другое.

 

—И последний вопрос. Правда, он немного из другой оперы. Вам не кажется, что в последнее время некоторые люди продвигают тему Победы не из чувства патриотизма, а от желания заработать деньги, пропиариться?

 

—Я даже не думал об этом, хотя что-то в этом есть. Хотя в данной ситуации главное — чтобы помнили. В 1965 году я еще учился в школе. Тогда 5 мая — День печати, 7 мая — День радио, 9 мая — День Победы имели одинаковое значение. И я помню свое удивление, когда на 20-летие Великой Победы 9 мая объявили выходным днем (в прошлые годы этот день был рабочим) и провели первый парад на Красной площади. Тогда мой отец как-то достал билеты на него. Я помню эти колоссальные впечатления и как радовались все: отец, дядька Борис и дяди из Мурома. Народ воспарял.

 

Я помню, когда все мои родственники садились за стол и отмечали 9 мая. И все говорили: это самый великий праздник, — и пили водку. Я тогда был мальчишкой и не осознавал, что этот праздник действительно самый великий. Для меня тогда таким событием был Новый год.

 

Поэтому, если кто-то хочет пиариться, то пусть делает это. Я считаю идею «Бессмертного полка» идеальной. У меня есть фотография отца, который был сержантом, и в этом году я сам хочу принять участие в шествии.

 

Александр Чайковский о Вайнберге: «У этого титана музыки были огромные руки и симпатичная польская «л»  - Фото 9

 

Просмотров: 7118

Автор:

Фотограф: Василий Гришин

Поделитесь в соцсетях
Понравилась новость? Тогда: Добавьте нас в закладки   или   Подпишитесь на наши новости

Павел Пивоваров, политтехнолог:

«Здесь мало, что есть, но мы есть. Дождь для нас»

пятница, 29 марта

Сегодня

+8
+8
+8
+8
Днем
+1
+1
Вечером