Ирэна Белоусова, дизайнер: «Серые уличные бои и разноцветный бал: в «Ромео и Джульетте» все постепенно набирает цвет и собирается в гармоничную картинку»

Уже через месяц Екатеринбургский театр оперы и балета представит первую балетную премьеру года — «Ромео и Джульетта» Сергея Прокофьева в постановке худрука театра Вячеслава Самодурова. Костюмы к спектаклю созданы известным московским дизайнером Ирэны Белоусовой. Ее талант востребован в кинематографе, она автор костюмов ко многим драматическим спектаклям, но свою первую профессиональную награду — премию «Золотая маска» — получила за работу в нашем театре над костюмами к опере «Граф Ори» в 2013 году. Работала она и над костюмами других оперных постановок. В прошлом году Ирэна успешно дебютировала в балете «Цветоделика».

Для нового спектакля «Ромео и Джульетта» дизайнер придумала платья с принтами картин эпохи Возрождения и трехметровыми шлейфами, обеспечивающими особую навигацию дамам на балу. И все-таки, по признанию самой художницы, балет остается для нее непознанной, неизведанной сферой.

—Самодуров не просто хореограф, он автор всей идеи в целом и задает тон всему. Это касается и костюмов, и декораций, и света — всего спектакля. Насколько свободной вы чувствуете себя в работе над этим спектаклем?

—Самодуров, безусловно, не просто хореограф, а ведущий и лидер. И как настоящий автор он все держит под контролем. С одной стороны, я могу делать все, что захочу. С другой стороны, задано генеральное направление. Работать с Самодуровым очень интересно: он заражает неординарным видением, которое нужно, прежде всего, понять и разгадать. Сочинять костюмы к его спектаклю — это не только удовольствие, но и настоящая увлекательная головоломка.

—Самодуров уже ставил «Ромео и Джульетту» для Королевского балета Фландрии. От вас требовалось остаться в той же самой стилистике, или, наоборот, была просьба ни в чем не повторяться?

—Я видела этот спектакль, и, на мой взгляд, это было потрясающе. Но отметив для себя какие-то любопытные вещи в сценографии, я уже больше не пересматривала его, чтобы внутренне на это не опираться. Дальше мы работали напрямую со Славой, с его свежими идеями.

Естественно, что какие-то мысли перетекли из одного спектакля в другой. Есть вещи, которые уже поставлены хореографом с учетом определенной пластики костюма. А раз это уже задано в хореографии — это пришлось вновь повторять. Художественная концепция спектакля осталась прежней. Открывается занавес — и на сцене как бы идет репетиция, поэтому и костюмы у всех артистов репетиционные. Мы видим преддверие спектакля, который только случится в будущем.

—Дело происходит в современности?

—Зрители видят на сцене современных молодых людей, которые здесь и сейчас рассказывают историю о Ромео и Джульетте. И, примеряя театральные костюмы, примеряют на себя возможность станцевать спектакль. Начало — это черно-бело-серая гамма. Все графично, как эскизы, наброски и этюды к будущим живописным полотнам. Появляющиеся перед нами два клана — Монтекки и Капулетти — в костюмах не имеют явных отличий. Это общая масса, молодежная среда, а не два враждующих рода. В определенный момент картинка окрашивается и превращается в аллюзию на исторический спектакль.

—Все-таки не хочется представлять себе историю Ромео и Джульетты вне средневековой Италии.

—В постановке, конечно, присутствуют стилизация, отсыл к эпохе. Возрожденческие костюмы многодетальны. И этот прием я с удовольствием перенесла в репетиционные костюмы, тем более что одно с другим хорошо рифмуется. Для танцовщиков важно, чтобы мышцы как можно дольше оставались разогретыми, их рабочий гардероб, как правило, состоит из вещей, которые соединены, связаны между собой каким-то частями, завязками, деталями. Это один принцип.

Другой, более очевидный для зрителя, — использование графики эпохи Возрождения. На костюмах можно увидеть очертания фигур и лиц, сюжетов, заимствованных с полотен художников Ренессанса. В современном дизайне само изображение читается как объект. Мазаччо, Боттичелли — прекрасные узнаваемые лики и профили.

В сцене бала перед зрителем появляются уже полноценные полотна. Мы сделали коллаж, чтобы не казалось, что человек завернулся в картину целиком. В ренессансной живописи обязательно присутствуют золотой, красный, желтый, зеленый. Выбрав теплые, насыщенные цвета, мы их еще и форсировали.

—Сцена бала — кульминация, поэтому именно там костюмы появляются в цвете?

—Вполне возможно, что и так. Это режиссерская идея, с которой нельзя не согласиться — это эффектно и логично. Сначала серые уличные бои, а потом начинается бал, все постепенно набирает цвет и собирается в гармоничную картинку. Костюмы собираются постепенно, а потом так же постепенно разрушаются. Яркие костюмы уходят со сцены, останутся только цветные всплески.

Декоративность, многодетальность, сюжеты картин, которые мы используем, — все это отсылы к той эпохе. Кроме того, по своему духу композиции костюмы получаются абсолютно возрожденческие. Я воспроизвожу их не буквально, но все же ко времени они, безусловно, привязаны.

—Кстати, принты модны сейчас и в обычной одежде.

—Слово «мода» — очень опасное. Я предпочитаю не иметь с ней дела. Мне не хотелось бы использовать ничего модного в спектакле, потому что мода быстротечна, ее существование — очень короткий миг.

—При создании костюмов впервые применялась печать на ткани. Эта технология из разряда прогрессивных, в современном театре уже активно используется, в чем ее особенность?

—В «Цветоделике» мы уже печатали рисунок на ткани — и потом из нее шили костюмы. А сейчас впервые попробовали впечатать в крой. Ткани для печати вовсе не какие-то особенные, специфические. Они точно такие же, как те, что используются в быту — тот же шифон, лен. Только у них выверенный состав, за счет чего на них и держится рисунок. В этом есть большое преимущество — изделия с принтами смотрятся объемно, многомерно, нисколько не напоминая баннерную печать.

Для Возрождения характерны большие плащи, драпировки, и нам действительно хотелось бы, чтобы в сцене бала зрители почувствовали весомость, конструктивность, основательность костюмов, а не легкое балетное псевдо.

Интервью подготовлено Екатеринбургским театром оперы и балета.