Как преступники со стажем возвращаются к нормальной жизни.
По статистике федеральной службы исполнения наказаний, каждый год из колоний Свердловской области освобождается от 8 до 10 тысяч человек. Из них 37% людей, вышедших из мест лишения свободы, совершают преступления повторно, причем треть из этих людей делают это в первые три месяца после освобождения. Как правило, причина этому – социально-бытовая неустроенность.
Почему никто не борется с дискриминацией по отношению к людям, освободившимся из мест лишения свободы, зачем люди совершают преступления? О проблемах, с которыми сталкиваются бывшие заключенные, JustMedia.ru поговорил с освободившимися осужденными и сотрудниками ГУФСИН и общественниками, занимающихся этой проблемой.
Журналистка из Перми Катя Воронова, написавшая о жизни зеков десятки материалов, пришла к выводу, что система ГУФСИН не исправляет, а делает только хуже. Самым сложным для девушки стало общение с отбывающими наказание больше 10 лет.
«Мне было сложно понять этих людей, им трудно было понять меня. Понимаю, что у них будет много сложностей, когда эти люди выйдут на свободу», – рассказывает Катя.
И хотя на сегодняшний день во многих колониях действует система освобождающихся из исправительных колоний, где за полгода до освобождения человека готовят к свободе, узнают, есть ли у него вне зоны родственники и крыша над головой, преступники совершают повторные преступления.
«Я не видела за всю жизнь ни одного человека, который бы был настроен на то, что он выйдет из тюрьмы и снова сядет. Все хотят жить на свободе. Около 20% сидевших – это люди с преступным началом, для которых преступать черту закона – просто образ жизни. Человек совершает преступление, потому что у него низкая самодисциплина. Я думаю, у каждого когда-нибудь было желание врезать по роже или взять что-то чужое, но за это может быть наказание, поэтому мы этого не делаем – срабатывает самодисциплина. 85% людей, которые оказываются в колонии, это люди, совершившие преступление в состоянии алкогольного или наркотического опьянения, остальные 35% – это педагогически запущенные люди, которых мало били в детстве», – считает представитель свердловского ГУФСИН Елена Тищенко.
Специалисты уверены: для вышедших на свободу преступников в Свердловской области должна быть муниципальная социальная гостиница. В Екатеринбурге на сегодняшний день есть только дом ночного пребывания, в который могут обратиться все бездомные.
«Нельзя тех, кто освободился, селить с этими [бездомными], потому что люди теряют основную цель изменить жизнь, когда видят, что можно бомжевать и ничего не делать. Лучше построить центры соцреабилитации. Пусть осужденные за наши деньги адаптируются в таких центрах, находят работу. Это лучше и выгоднее, чем снова попадать в тюрьму и жить там на наши деньги», – говорит Тищенко.
В России также нет ни одного госучреждения, которое занимается трудоустройством заключенных. Центр занятости, по оценкам экспертов, либо говорит таким людям «до свидания», либо дает им направление на работу, не предупреждая о том, что в отдел кадров придет бывший осужденный.
Бывший заключенный Дмитрий Темерханов устроился на работу впервые в 33 года. В тюрьме он сидел 6 раз и в общей сложности провел за решеткой 11 лет. Все, что он умеет – воровать: этому отсидевший учился с 7 лет. С 12 лет Дима начал колоться героином, до этого он нюхал. Систематическое употребление наркотиков длилось недолго: в 14 парень попал в колонию для малолетних за разбой. Там он должен был отсидеть 7 лет, но вышел на свободу через 3,5 года, и все вновь пошло по кругу. Интервью с Дмитрием можно почитать здесь.
«Я ждал дня освобождения, чтобы употребить все: я очень любил наркотики и алкоголь. В 17 лет узнал, что болен ВИЧ. Подумал, а для чего жить? Надо употреблять и употреблять. Снова сел в тюрьму. В колонии я играл в карты, пил, кололся. Здесь на свободе – женщины, казино, наркотики в свободном доступе. Это меня привлекало», – рассказывает экс-заключенный.
Дима никогда не думал о том, чтобы устроиться на работу, но в один день в его жизни случился переломный момент – он устал. Мужчина пришел в сообщество анонимных наркоманов и постепенно начал узнавать о жизни в трезвости, правда, после выхода с зоны все равно продолжал воровать, потому что ничего не умел и бросить все разом для него было тяжело.
«В 33 года я впервые устроился на работу – охранником в гостиницу. Пришел к директору, татуированную руку спрятал в карман, думал, он не увидит, что я отбывал, а он сразу спросил, где я сидел. Оказалось, что он сам бывший зек», – рассказывает Дмитрий.
Сейчас Дима работает в строительной компании. Ее владелец – Андрей Фегельхеймер устроил к себе на работу около 60 бывших заключенных. Мужчина и сам когда-то сидел в московской «Бутырке» с Мавроди и Гусинским. Он освободился 20 ноября 2003 года.
В отличие от Дмитрия, его работодатель всегда был работящим. До того, как сел, работал с 14 лет: и грузчиком, и экспедитором, и менеджером.
«За два года проехал всю Россию. До сих пор помню этап из Москвы до Екатеринбурга: нам давали булку хлеба и банку кильки в томатном соусе, которую невозможно есть. Это все я ел неделю».
В основном зеки содержатся за счет налогов россиян. По новому законодательству заключенные, которые отбывают наказание, которых три раза кормят, стирают одежду, которые живут в тепле и не платят за коммуналку, должны зарабатывать прожиточный минимум – это 11 260 рублей. На эти деньги они могут ходить в магазин, покупать сигареты и выпивку.
Андрей берет на работу всех, кто хочет работать. Исключения – насильники, педофилы и террористы. Мужчина сам ездит в колонии, агитирует на работу, отвечает на вопросы. Бывших зеков Андрей селит в съемные квартиры рядом со стройкой и постоянно отчитывается перед участковыми.
«Недавно был в ИК-45 и ИК-52. Только отъехал, как мне позвонил номер без восьмерки, понял, что кто-то из колонии. Молодой человек сказал, что скоро освобождается, умет и то, и се. Но выяснилось, что сидит он по 131 статье: кого-то изнасиловал и ограбил. Я отказал, потому что к этой категории отношусь, мягко говоря, негативно, я их за людей не считаю. Это отклонение, таким только на Сибирский тракт, 8 километр», – объясняет директор строительной фирмы.
На втором месте после трудоустройства бывшего зека на работу, стоит создание семьи. Если заключенные ищут себе партнера – то, как правило, отсидевшего. Они сознательно ищут себе половинок, которые уже отбывали наказание, потому что с ними не нужно ни о чем договаривать и ничего объяснять. Особенно это касается ВИЧ-положительных людей.
По статистике ГУФСИН, чаще всего от женщин, попавших за решетку, полностью отрекается семья: мужчина, потом родители. С мужчинами все иначе – их ждут женщины, они приводят к ним детей, приезжают на свидания. По инициативе супруги, муж которой оказался за решеткой, в 23% в одностороннем порядке подаются документы на развод, если женщина оказывается в тюрьме – 63% мужчин настаивают на разводе. Тищенко уверена: женщине почти не дается право на ошибку.
Несмотря на эту печальную статистику, иногда бывшие заключенные все-таки находят свою любовь, создают семьи, поддерживают друг друга и стараются не вспоминать про прошлую жизнь. Так, например, случилось у Димы Темерханова:
«Со знакомствами всегда было легко, потому что открыто говорил о том, что я зек и ВИЧ-положительный. Жену я нашел в Челябинске: уже пять лет мы живем душа в душу, не ругались ни разу. Нет, она бывшая заключенная, но тоже с нашего факультета: 9 лет живет в трезвости. Мы оба любим животных, и в прошлом году я осуществил свою мечту, купил дом и теперь у нас 5 котов и 4 собаки. Мы счастливые люди».
Просмотров: 9111
Автор: Екатерина Кунникова
