Лев Дуров: «У меня есть своё государство!»

Народный артист СССР Лев Дуров рассказал JustMedia о том, что он не терпит на сцене, за что ненавидит антрепризы, поделился рецептами семейного счастья и поведал о своём отношении к предательству.

—Василий Ключевский говорил: «Играя других, актёры отвыкают быть самими собой». Вы согласны с этим суждением?
—Да нет, ничего не понимал в театре Ключевский. У него была другая профессия.

—Да, он был историком.
—Нет, конечно, нет — ну как это можно от себя отречься?! От себя не отрекаются — это глупо. Привет Ключевскому!

—Передам! Астрально! В одном из интервью вы говорили, что «актёры — странные существа, наша профессия во многом сродни чуть ли не мазохизму»…
—Если тебе подвластны на сцене такие экстремальные моменты трагические, как смерть близкого, или ты попадаешь в какую-то такую сложнейшую ситуацию, если тебе это подвластно сыграть на сцене, то чем ты сильнее эту ситуацию играешь, тем она больше производит впечатление на зрителя, тем ты больше удовольствия сам как актёр получаешь. На самом деле так. Это подсознательно. Не то, что там играешь смерть ребёнка и тут же радуешься! (Смеётся.) А вот в подсознании — что я способен сделать то, что не каждый человек может вот это воспроизвести. В этом, на самом деле, мазохизм есть. Чем страшнее, сложнее ситуация, чем ты больше и сильнее ею владеешь, тем ты получаешь больше удовольствия, и даже наслаждения вот этим владением.

—Лев Константинович, а есть в вашей работе что-то такое, что, быть может, не приносит вам удовольствие?
—Да вы знаете, если бы не приносило, я бы развернулся и ушёл из профессии. Да нет, такого нет! Потому что я слишком давно на сцене, я уже всё про этот институт, который называется «театр», знаю — от азбуки и до, как сказать, даже выше математики, до интегральных исчислений. Поэтому меня удивить или расстроить ничего не может. Только иногда непрофессионализм партнёров, их так называемой «нашей русской слабости», которую я на сцене совершенно не терплю и не признаю.

—Актриса Татьяна Васильева говорила, что «Академический репертуарный театр — кладбище актёров». А вы как считаете?
—Понимаете, Таня Васильева давно уже не играла в классическом театре.

—В антрепризах активно играет.
—Она играет в одном театре у Райхельгауза, и я с ней там играю. Нет, это не кладбище. Думаю, что это, наоборот, ошибочная точка зрения. Потому что, к сожалению, большинство антреприз рассчитано на определённую реакцию публики. Вот это, на самом деле, ненавижу. И вот это снижает степень театрального искусства. На самом деле так. Вот в этом спектакле («Жениха вызывали, девочки?» — прим. ред.) никто не позволяет себе гнаться за реакциями публики. Я видел спектакли, в которых расчёт только на смех публики, даже не на смех, а на «ржу» публики — вот это гибель. Я оттуда уходил сразу, как только это понимал. Танечка, ты ошибаешься, детка! Классический театр, он, наоборот, призывает тебя подняться в своей профессии и быть возвышенной, и нести добро в мир, и не опускаться до уровня скомороха. Только скомороха бездарного. Ты талантливая актриса, и для меня даже удивительно, что ты вот такие сентенции изрекаешь.

—Лев Константинович, вам приходилось в своё время чем-то жертвовать ради работы, карьеры?
—Да нет, нет, нет.

—Никаких жертв?!
—Нет, нет.

—Даже между чем-то выбирать не нужно было?!
—Нет. Нет, нет, нет. Никогда.

—Фантастика! Это так замечательно и бывает так редко!
—У меня как-то всегда всё было гармонично. Да, бывает и так!

—А есть вещи, которые вы когда-то хотели сделать, но так и не сделали, и теперь, возможно, сожалеете об этом?
—Понимаете, я не хочу вас расстраивать. Скажу сейчас, что хотел что-то сделать, а завтра вам по телевидению — они всё равно скажут, и никуда от этого не деться, я всё равно народный артист Советского Союза, они всё равно это ляпнут по телевидению: «Вот, сегодня у нас скорбное сообщение: умер Дуров». А вы подумаете: «Сдох, и так и не сделал того, что хотел!». Я не хочу вас расстраивать — всё, что хотел, я сделал. (Смеётся.)

—Это же очень здорово! Выходит, у вас так всё гармонично и гладко в жизни складывалось, что я удивлена просто! Вот у меня не всё так гладко, ну, это неважно.
—А что у вас не гладко складывается? (Улыбается.)

—Ну, приходится бороться с обстоятельствами, которые частенько складываются «против», немало усилий для этого прикладывать, не менее часто делать выбор между чем-то в пользу чего-то одного…
—Так, может, мы поженимся в конце интервью?

—У меня есть супруг — что называется, гражданский. Он только всё никак не соберётся сделать официальное предложение! Вот я как раз хотела вас спросить: вы с супругой Ириной (актриса Ирина Кириченко — прим. ред.) уже 57 лет вместе, да?
—Да, 57!

—Можете поделиться с молодым поколением рецептом семейного долголетия, семейного счастья?
—Могу! Семья начинается с любви — это большинство. Или с практицизма. Когда с практицизма — это заранее обреченный брак. Вы видите, как часто выходят замуж за иностранцев в расчете на какую-то счастливую жизнь, как потом всё это разваливается, как они страдают. И когда выходят замуж за олигархов ради денег — всё рушится. Поэтому, чтобы сохранить брак, который создан по любви, надо, чтобы в доме слово «деньги» не произносилось. (Пауза.) И чтобы не было подмены чувства материализмом. И когда начинает произноситься слово «деньги»: «Почему ты мало зарабатываешь? А почему ты? А почему?» — начинается! И вообще: слово «деньги» — и всё кончается! Когда произнесли первый раз — и разбегаетесь. Брак строится на любви.

—Безусловно!
—Брак — какое-то плохое слово! Там ничего бракованного-то нет. Наоборот, надо какое-то другое слово придумать, антипод какой-то…

—Союз?
—Наверно, да! Скорее всего, правильно. Молодец! Давайте, я сейчас у вас интервью возьму, ладно? (Улыбается.)
К сожалению, сейчас жизнь такова, что это слово деньги вообще в нашей жизни вышло на первое место. Я не хочу никаких высокопарностей, но понятия любовь, дружба, преданность, патриотизм стираются, уходят, девальвируются, к сожалению. А вот слово «деньги» становится всё крупнее, крупнее, крупнее, крупнее, крупнее. Множатся миллиардеры во время кризиса в совсем небогатой стране, как наша страна — средний уровень у нас очень невысокий. Хвастаемся какими-то огромными там залежами, капиталами, а большинство народа-то живёт очень средненько. И поэтому надо это понимать, и говорить: «Пошли вы все! У нас — любовь! У нас семья строится на любви!». Вот я откровенно сказал это даже по телевидению, они даже не «запикали»! Я сказал: «У меня есть своё государство. Вот оно моё! Это мой дом, это мои родные, мои близкие, мои друзья, мой театр. Остальное всё — пошло к е… матери!». Они даже не «запикали»! По телевидению всё это прошло. Так вот я вам повторяю: всё моё государство — это любовь, семья, друзья, работа, а остальное всё — пошло на всё! Адресатов много, но я рекомендую такой. Пусть идут. И ещё один момент: когда люди перестают быть друг другу интересны. В семье должно быть «со-беседование», как ни странно. Муж с женой должны беседовать. Я не буквально. Они должны постоянно находить друг в друге интерес. Не должны быть сваи с женой. Должно быть интересно. Надо разговаривать на те темы, на эти темы, спорить, ругаться, хлопать — ненадолго, минут на пять — дверью, возвращаться. Вот когда идёт «со-беседование», значит, в семье существует жизнь. Я вообще поражаюсь! Вот, например, брачный контракт для меня – что-то безнравственное! Хотя нас считают раздолбаями. Вот немцы. У меня была такая переводчица, ей было 80 с лишним лет, она каждый день меняла шубы. Такая она, такая очень модная. Так вот, она говорила: «Вы дураки, русские! Вы ничего не понимаете!» Я говорю: «К вам приехал сын родной, художник», попросил у неё денег взаймы. Она при мне говорит ему: «Сколько тебе надо?». Он говорит. Она: «Когда ты отдашь?». «Через месяц». «Значит, ты отдашь через месяц, с процентами банковскими». Он: «Конечно, мама!». А мама: «Давай расписку!». И родной сын даёт ей расписку, что он ей вернёт ровно через месяц с процентами. А если позже, то она наложит на него штрафные санкции. Может у нас это быть?

(Отрицательно качаю головой.)
—Не может быть! А она говорит: «Вы — дураки! Вы ничего не понимаете!». Что тут делать? Это такой наш менталитет. Вот я и говорю, что если, к сожалению, в семье произносится слово «деньги», она рушится. Мы жили очень бедно, папа и мама слова «деньги» никогда не произносили. И ни одного скандала у них за всю жизнь не было! Я не помню, чтобы они просто поскандалили. Ну не было этого! Семья должна быть примером для детей. Школа учит, она не воспитывает. В них вообще никто не воспитывает. Воспитывает семья! Какая атмосфера в семье — то и получается. Я однажды приехал к своим друзьям, это было очень давно, мне надо было занять денег, я остался без копейки денег и приехал к своим друзьям, к актёрам. И они ругались, страшно. А рядом стоял их сын маленький и внимательно слушал. Я сказал: «Что вы делаете?! Он вам это когда-нибудь скажет!». И он сказал. Мама вызывала даже милицию по поводу родного сына! Я сказал: «Помнишь, Тоня, я тебе говорил, когда вы с мужем орали друг на друга, что он вам это скажет? Вот он вам сказал, и он прав. Это вы не правы. Это вы виноваты перед ним, а не он!». Вот и всё. Вот это весь секрет семейного долголетия.

—Лев Константинович, что вас восхищает в людях?
—Восхищает, восхищает… Что восхищает — не знаю.

—А что тогда удивляет?
—Удивляет? В людях? А что удивляться-то? Это я кого-то должен удивлять! Да нет, я шучу! (Улыбается.) Удивляет, иногда удивляет, предательство. Удивляет. Обижает. Оскорбляет. Но у меня есть такое качество: я с такими людьми расстаюсь — у меня это так называемая заслонка. Вот когда по отношению к человеку у меня внутри эта заслонка падает, он вообще из моей жизни исчезает бесповоротно. Я с ним никогда не примирюсь. Ещё одно качество: за последние несколько лет у меня заслонка упала по поводу трёх людей. Я их больше ни разу не видел. Они передо мной исчезают вообще. Но это их счастье, потому что я отвечать умею. Я, как говорится, никогда не начинаю, но все знают: если с Дуровым начать, и несправедливо, — ребята, пеняйте на себя. Мы выходим с вами на ринг, кто из нас первый сядет на жопу — не обессудьте! Так как ты несправедлив, сядешь на жопу ты. И они садятся на самом деле. Потому что я редко когда захожусь и бываю несправедлив. Наверно, бываю, конечно, я нормальный человек. У меня есть внутреннее ощущение тормоза, и иногда меняюсь местами. Делаю два шага назад как боксер и думаю: «Стоп, стоп, стоп! Ты не прав!» и свожу это на «нет» и примиряюсь. Всё, конфликт исчерпан. 

ФОТОрепортаж с интервью со Львом Дуровым смотрите здесь

 Благодарим за помощь в организации интервью театральное агентство «Премьера».