На российские экраны выходит новый фильм «Два дня».
Режиссер и сценарист Авдотья Смирнова представила в Екатеринбурге свой новый фильм «Два дня» с Федором Бондарчуком и Ксенией Рапопорт в главных ролях. О том, как снималась love-story между властью и интеллигенцией, Авдотья рассказала на пресс-конференции.
Про счастливый финал
Эта картина была заказана продюсерами. У них было несколько обязательных условий: романтическая комедия или мелодрама, главная роль для Ксении Рапопорт и обязательно хэппи-энд. Потому что они знают, что я хэппи-энды не люблю. А мне было очень интересно сделать чисто жанровую картину. Понятно, что ромком должен заканчиваться хорошо. Как сделать так, чтобы, с одной стороны, соблюсти законы жанра, с другой — не соврать, чтобы самой не было противно? Это очень занимало меня и моего соавтора Аню Пармас.
У нас очень любят в качестве образцовой романтической комедии приводить в пример «Красотку». Это хороший фильм, но не самый мой любимый в этом жанре. Я гораздо больше люблю «Четыре свадьбы и одни похороны». Там хэппи-энд, но с большим вопросом. Потому что два совершенно разных человека, у которых все очень непросто складывалось. Когда мы с артистами сидели в репетиционном периоде, мы разбирали всю историю. А моя манера репетиций ближе к театральной, чем к киношной. Мы простраиваем биографии героев. И до этой истории, и после этой истории. Мы между собой решили, что с ними будет. Но это мы знаем, это не обязательно говорить зрителю. Мы решили, что они будут вместе, но не всегда... Я могу сказать по тем показам, которые уже были: основной зритель совершенно не желает слушать, как они разговаривают на титрах. Она говорит: «Ты что, всегда мне будешь врать?». На этом сложно построить брак, который будет длиться 25, 30, 40 лет. Я в это не верю, а если вы верите, я очень рада за вас, значит у вас совершенно другой жизненный опыт.
Про сценарий
Я всю жизнь не снимала кино как режиссер, только как сценарист. Я предпочитаю писать на актеров, независимо от того будут они потом сниматься или нет. Мне так интересней думать. И Ане Пармас, с которой мы пишем вместе, тоже так удобно. Когда мы Ксюше Рапопорт показали половину сценария, она спросила: «Я тебе разве не говорила, что у моих друзей ловкость измеряется в Рапопортах? Маша у вас все время спотыкается, роняет все. Откуда вы знаете?». Бывает, что такие вещи угадываются. Бывает, когда идешь наоборот, чтобы сломать амплуа.
Про репетиции
Во время репетиций Ксении и Федору было сложно, потому что у меня свой метод, я начинаю ковыряться в артисте и в человеке. У нас был очень короткий репетиционный период, и у меня не было времени долго их сближать. Я попросила их рассказать друг другу те вещи, которые я знала от них конфиденциально. Которые они друг про друга не знали и, наверное, не собирались друг другу рассказывать. Федя мне потом сказал, что он вышел с репетиции абсолютно мокрый. И Ксения тоже смотрела на меня глазами раненого оленя. Но зато после этого у нас все пошло легко и довольно быстро.
Про интеллигенцию
Есть ли будущее у интеллигенции — означает только одно: есть ли будущее у нашей с вами богоспасаемой родины. Потому что нация без интеллигенции теряет идентичность, это просто не нация. Я тайно для себя эту картину посвящаю всем музейным работникам России. Я не пишу это в титрах, потому что посвящательные титры всегда выглядят несколько сомнительно. Интеллигенция никуда не делась и не девается. Люди пишут диссертации, пишут книжки, рисуют картины, сочиняют стихи, снимают кино, любят и знают историю искусства. Это все интеллигенция. Другое дело, что мы — как народ, как страна — от интеллигенции отказались. Она маргинализировалась. Двадцать лет говорили либо «если такой умный, почему такой бедный?», либо «прекратите истерику». Ну, еще — «надо повиниться перед народом». Чтобы для разнообразия перед интеллигенцией мог бы кто-нибудь повиниться, никому в голову не приходило . Поэтому есть ли будущее у интеллигенции — это то же самое, есть ли будущее у России. Я верю, что есть.
Про образ чиновника
Таких людей, как персонаж Бондарчука, я встречала. И они способны на такие поступки. В частной беседе я даже могу назвать фамилии, не для прессы — это просто нехорошо по отношению к этим людям. Концепция нашей интеллигенции: власть нам прислали с Марса и все человеческое ей чуждо, — представляется мне несколько наивной. Потому что те взаимоотношения, которые есть у интеллигенции с властью, существуют как минимум века с XVI. Туда приходят такие же люди, как мы с вами, и там с ними что-то происходит. Они как-то перерождаются, холодеют, леденеют, у них отмирает что-то. Но что ни в ком из них не остается ничего человеческого — в это я не верю. Я верю, что что-то человеческое просыпается, если его окликнуть. Исчадия ада бывают на свете, я их даже два раза в жизни видела и с ними общалась. И одно из этих исчадий даже принадлежит к нашему руководству. Но их так же мало, как святых и праведников. Их так же редко встретишь. Представлять, что они все такие, по-моему, это абсурд. Никто не замечает, что из трех чиновников в фильме только один хоть что-то человеческое из себя представляет, а музейные работники все сплошь исключительно положительные. Никто почему-то не говорит о том, что впервые за 30 лет в русском кино появился образ интеллигенции. Все зациклились на Бондарчуке и администрации президента.
Про кинотеатры
Со зрителем надо работать, сейчас взрослые люди почти не ходят в кино. В Европе, например, существует параллельная система кинопроката. Есть большие мультиплексы, в которых идет развлекательный детский поток. Но почти в каждом микрорайоне есть маленький кинотеатр на два зала, в этом же здании книжный магазин, ресторанчик. И там другие фильмы и совершенно другой образ жизни. Туда будут ходить и молодой человек с девушкой, которым по 25, и мужчина с женщиной, которым по 50. Такая форма проведения досуга у нас исчезла.
Наша система кинопроката никак не связана с нашей киноиндустрией. Нам говорят, что мы все время жалуемся на отсутствие денег. Все очень просто: по нынешним законам с каждого рубля кинотеатр автоматически забирает 50 копеек. Для того чтобы мой фильм, стоящий пятьдесят миллионов, вышел в ноль, заработать он должен сто. Это мы еще не учитываем маркетинг. При этом из того, что забрал кинотеатр, он не возвращает в производство кино ничего. Такого нет нигде в мире. Пока кинотеатр никак не связан с производством национального кино, он не будет делать для него ничего. Если вы не работаете с нашей индустрией, если вы нам ни копейки денег не даете, ну займитесь тогда хотя бы своим прямым делом — начните работать со зрителем.
ФОТОрепортаж с пресс-конференции Авдотьи Смирновой смотрите здесь.
Просмотров: 2414
