Владельцы квартир в разваливающихся бараках просят по 100 тысяч долларов за квадратный метр

Программа переселения из ветхого и аварийного жилья — настоящая головная боль администрации Екатеринбурга. Она вроде и существует, но фактически мало кто может похвастаться, что ему реально дали бесплатную «трешку» взамен убогой коммуналки в деревянном бараке с печным отоплением.

Полуразрушенные дома уродуют центр города, вносят диссонанс в общий вид спальных районов и создают унылую картину трущоб на окраинах. Почему же их не сносят?

Программа хороша только на бумаге

Программа сноса ветхого жилья разрабатывалась еще в 1990-х. Идеализм ее уже тогда вызывал сомнения. А общий смысл был такой: мы строим одну панельную девятиэтажку и расселяем туда жильцов 20-30-ти бараков. Бараки сносим, а освободившуюся землю продаем, сдаем в аренду или строим социальные объекты — садики, школы, больницы, парки. При таком раскладе выходит, что и волки сыты, и овцы целы. Однако на практике «овцы» оказываются гораздо продуманнее «волков».

На прошлой неделе глава администрации Екатеринбурга Александр Якоб подписал очередное постановление о перечне аварийного и ветхого жилья, которое снесут в 2012-2014 годах. Список солидный — 66 адресов. Но то, что постановление будет выполнено, сомневаются и главы районов, и чиновники администрации. Уж больно мизерные суммы на переселение заложены в бюджетах районов на следующий год.

Рекордсмен — Верх-Исетский район. На переселение жителей бараков в следующем году здесь потратят аж шесть миллионов рублей. По рыночной стоимости — это две квартиры. По себестоимости — квартир семь-восемь. А ведь еще деньги нужны на снос бараков.

На другом конце рейтинга — Кировский район. Здесь на программу пустят и вовсе 700 тысяч рублей. Одна квартира?

Люди разводятся ради двух квартир

Вице-мэр по стратегическому планированию, вопросам экономики и финансам администрации Екатеринбурга Александр Высокинский не смог объяснить смехотворные суммы в бюджетах районов. Зато рассказал, почему программа на бумаге выглядит красиво, а на деле ничего не стоит.

«Решение проблем ветхого жилого фонда гораздо шире, чем обозначено в программе по переселению из ветхого и аварийного жилья,— говорит Высокинский.— Пока мы ориентируемся на те заявки, которые делает район. А еще исходим из зон перспективного строительства, чтобы максимально сложить эту нагрузку на строителей, где это получается».

В принципе — логично. Продаешь квартиры в пять раз дороже себестоимости — неси социальную ответственность, выделяй несколько квартир для очередников из ветхих бараков. Все равно останешься в прибыли. Но тут Высокинский объявляет о другой ситуации.

«В любом случае, главной проблемой при сносе ветхого жилого фонда остается желание владельцев этого фонда, прописанных по соцнайму или приватизировавших квартиры, «отжать» на всю оставшуюся жизнь по максимуму,— говорит вице-мэр.— Знаете, какой средний коэффициент? Один квадратный метр не пригодной для жизни недвижимости мы меняем на пять квадратных метров благоустроенного жилья. Муж с женой живут по 30-40 лет вместе душа в душу в бараке. Когда же мы предлагаем переселиться в комфортное жилье, они заявляют, что не могут друг с другом больше жить и требуют две отдельные квартиры. А если есть еще взрослые дети, тут доходит до трех-четырех квартир. Причем в ультимативной форме. Граждане, проживающие в ветхом жилом фонде, не могут понять, что, когда они прописывают к себе 50 таджиков, это отодвигает срок расселения их же собственного жилья».

Строительству муниципального жилья мешает приватизационный популизм

Нет, конечно, далеко не все жители аварийных бараков — жулики, шантажирующие государство. Есть среди них немало семей, находящихся действительно в тяжелом положении. Но не меньше и тех, кто пытается на всем этом нажиться. Все дело в несбалансированности законодательной базы.

«Если есть возможность выделить деньги, мы выделяем,— говорит Высокинский.— И одновременно ждем окончания процесса приватизации жилого фонда. Потому что именно это серьезно сдерживает процесс строительства муниципального жилья. А будущее программы и всех тех, кто действительно томится в халупах, — за муниципальным жилым фондом. В 1990-е годы часть квартир в бараках была приватизирована. Потом власти дали отсечку, запретили приватизацию аварийного жилья. Теперь получается, чтобы снести ветхий барак, мы обязаны заплатить его хозяевам столько, сколько они просят. Сегодня многие приватизированные квартиры уже выкуплены риэлтерскими агентствами. И доходит до того, что некоторые из этих агентств просят по сто тысяч долларов за квадратный метр».

Естественно, ни администрация, ни застройщики не могут заплатить такие баснословные деньги лишь за то, чтобы очистить участок земли. Вот и буксует программа. А страдают от этого те, кто действительно не может себе позволить другого жилья.

«Возможно, эта проблема шире, чем просто социально-экономическая,— начинает философствовать Высокинский.— Это проблема понимания людей собственного места в жизни. И проблема тех, кто, проживая в хороших квартирах, вкладывает деньги в покупку ветхого жилья, чтобы потом нажиться. Поэтому ждем. Мы рассчитываем, что в 2013 году популизм с приватизацией жилья закончится. Будем строить муниципальный жилфонд, давать возможность тем, кто хочет жить нормально, получать квартиры».