Женщина прилетела в столицу Урала, чтобы выступить в защиту ловца покемонов.
Поддержать блогера Руслана Соколовского из Москвы в Екатеринбург прилетела Елена Санникова, которая с юных лет является православной христианкой. Женщина признается, что ей неловко за «как бы братьев по вере», которые обвиняют ловца покемонов в оскорблении своих чувств. На груди Елены значок: «Христиане против лжи и репрессий». Женщина не понаслышке знает, что значит страдать из-за веры и надеется, что Руслана эта участь не коснется. Мы общаемся в стенах Верх-Исетского суда о том, как отличить истинного православного христианина от псевдоверующего, кто и за что может критиковать церковь и какие чувства должен испытывать действительно верующий после просмотра роликов Соколовского.
— Елена, вы проделали неблизкий путь, чтобы выступить в защиту Соколовского. Чем продиктовано ваше желание поучаствовать в процессе?
— Я действовала из своих христианских убеждений. Узнала о суде, посмотрела предыдущие заседания, включая допрос свидетелей обвинения и ужаснулась. Подумала: а вдруг Соколовский решит, что все верующие такие. Мне как-то неловко стало.
— Вам неловко за верующих, которые свидетельствовали против блогера?
— Они так говорили, что складывалось ощущение, будто они не понимают, во что верят, никогда не читали Евангелие. Я росла в атеистической стране, где высмеивание церкви считалось нормой. У нас с детсада была атеистическая пропаганда и подавляющее число людей были атеистами. Человек, открыто посещающий церковь, мог лишиться хорошей работы, студента за религиозность могли исключить из вуза. И я не понимаю, откуда взялись вдруг эти верующие, выросшие в атеистической стране. Если они были комсомольцами, членами партии, они покаялись в своем прошлом? Они серьезно пришли к вере или на волне новых веяний? Такое ощущение, что они как были носителями агрессивной советской идеологии, так и остались. И в таком состоянии они пришли в церковь, и церковь от этого испытывает очень серьезные проблемы, потому что ее наводняют люди, которые не являются христианами по сути, которые не понимают, что такое христианство, и это горестно.
— А как вы пришли к вере? Вы же тоже из числа тех, чья молодость проходила в атеистической стране.
— Мне было тогда 16 лет. Я стала задумываться о судьбах мира, о том, что вокруг меня происходит. Поняла: то, что говорят по телевизору и насаждают в школе, вся эта советская идеология — это ложь, а сама идеология — злая, и я стала искать что-то совершенно иное. Так пришла к вере, а потом к христианству. В 18 лет меня крестил священник Дмитрий Дудко. Мой путь был непростым. Меня арестовали за участие в антисоветской агитации и пропаганде в 1984 году. Я находилась в Лефортовской тюрьме, затем недолго в мордовском политическом лагере и три года в ссылке в Томской области. Меня освободили в конце 1987 года на волне горбачевской амнистии политзаключенных.
— Вы создали целое движение в защиту людей, которых судят за оскорбление чувств верующих. Значит ли это, что после появления ст. 148 УК РФ стало появляться все больше дел, попадающих под эту статью?
— Это движение как-то спонтанно было создано. Маша Рябикова, гражданская активистка, христианка, стала выходить на одиночные пикеты в защиту Кармелицкого, которого судили за репост картинки в соцсети (речь идет об изображении купающихся в Крещение людей и нецензурной подписи — прим.ред.). Я охотно присоединилась к ней, у нас быстро создался круг единомышленников — верующих людей, готовых выступать в защиту тех, кого преследуют за атеизм. И мы назвали наше движение «Христианское действие, христиане против лжи и репрессий». Нужду в таком движении я почувствовала давно. Когда еще не было этой статьи, я пришла на одно из заседаний по делу Pussy Riot. И на меня оно произвело очень тяжелое впечатление: девушки юные, красивые и за решеткой. За что? Страшно и грустно было осознавать, что они отправлены туда по инициативе как бы наших братьев по вере. Защита людей, которых судят за оскорбление чувств верующих, — прерогатива нашего движения. Люди, которые допускают критику церкви в оскорбительных выражениях, у настоящих верующих могут вызвать только сострадание и сожаление.
— Вы видели ролики Соколовского?
— Я посмотрела три ролика, мне этого было достаточно. Я даже не все до конца досмотрела.
— Не досмотрели, потому что неприятно было?
— Нет, потому что все стало понятно.
— А какие чувства возникли при просмотре видео?
—Чувство сострадания к молодому человеку. Было жаль, что его сейчас судят, что судимость сломает ему жизнь в любом случае, даже если он не будет отправлен за решетку. Он уже побывал в заключении. Чувство сожаления, что Соколовский не умеет выражать свои взгляды и убеждения, пользуясь нормативной лексикой. Я увидела какое-то внутреннее неблагополучие у этого человека, мне больно за него стало: может быть, он какую-то травму пережил, у него нет доверия к миру и людям. Он не от хорошей жизни все это говорит, что-то его беспокоит и мучает. Многое в мире у него вызывает раздражение. Но мы действительно живем в таком мире и такой стране, где многое раздражает, но христианин будет отвечать на зло добром. А Соколовский дает реакцию, естественную для неверующего человека. На зло он отвечает раздражением и негативом.
— Вы сказали, что были на процессе по делу Pussy Riot. Но в отличие от Соколовского, который незаметно прошелся по храму с телефоном в руке, девушки совершили реальные провокативные действия — исполнили скандальный панк-молебен. Их поступок вас тоже не оскорбляет как верующего?
— Знаете, когда они станцевали, и появился этот ролик, меня это немного покоробило. Но когда я узнала, что против них завели уголовное дело и что это дело инициировано верующими людьми, церковными людьми, меня это возмутило и покоробило гораздо больше. Верующие не должны в защиту своих чувств обращаться в прокуратуру!
— То есть вас смущает и в том и в этом случае не само поведение провокаторов, а реакция верующих, поддающихся этой провокации?
— Не должен верующий человек проявлять такую инициативу, чтобы молодую девушку посадили в тюрьму за то, что она станцевала в храме.
— Так что же это за верующие? Непросвещенные люди, как вы говорите, из бывших атеистов, которые вдруг уверовали, надели крестики и пошли в храмы? Сектанты, которые слепо поклоняются переписанным христианским истинам? Религиозные фанатики, готовые пойти на крест за веру или распинать других за неверие? Что это за категория людей?
— Я думаю, это те, кому не открылась Библия. Евангелие обличает книжников и фарисеев, которые осуждают людей, стоящих в своей вере на ступеньку ниже, чем они, и это уже грех. Мы понимаем, что любой фундаментализм опасен (задумывается).
Смотрите, как знаменательно: Соколовского судят в дни великого поста. А перед великим постом идут дни подготовки, и каждая неделя посвящена какому-то сюжету из Евангелия. Первая — притче о мытаре и фарисее. Пришли в храм абсолютно благочестивый фарисей, который много молился, в церковь ходил, и мытарь — грешник. Стоят в храме рядом. Фарисей молится: спасибо тебе, Господи, что я такой хороший и замечательный и милостыню подаю, не то, что этот мытарь. А мытарь просто стоит и просит у Бога: «Помилуй меня». И этот грешник оказывается ближе к Богу, чем благочестивый фарисей. В следующую неделю вспоминается притча о блудном сыне. У отца два сына — праведник и грешник, который ушел из дома и все свое наследство промотал, но раскаялся и вернулся. И вернувшийся сын вызывает у отца гораздо больше радости, чем сын, который жил правильно. Душа верующего человека сострадает грешнику. А если верующий осуждает, предпринимает действия для того, чтобы человека в тюрьму засадить, навредить, он как фарисей или как этот брат. Эти псевдоверующие делают как раз все то, что Евангелие глубоко осуждает.
— Но суды, как я понимаю, прислушиваются к этим, как вы говорите, псевдоверующим?
— Поэтому наша задача попытаться объяснить суду, что это не настоящие верующие. Если вас эти ролики задели, взыскивайте моральный ущерб в рамках гражданского судопроизводства. Нужно понимать, что у Соколовского свой канал, своя аудитория, он употребляет ненормативную лексику. Люди моего круга никогда бы об этих роликах не узнали, мы такого просто не смотрим. Аудитория Руслана — это молодежь, и я не понимаю, как можно судить Соколовского, когда уровень определенного круга молодежи таков. У нас мат в школе звучит, в детском саду звучит, у нас всю страну надо вытаскивать из этого состояния, а вешать ответственность за все, что у нас происходит, на Соколовского — это безумие.
— Один из верующих заявил в суде, что он боится, что ролики Руслана посмотрят его дети. Вы считаете, что эти видео действительно могут повлиять на сознание подростков?
— Как же верующий воспитывает своего ребенка, что на него подобное может повлиять?
—Настоятель храма Большой Златоуст Виктор Явич в одном из недавних интервью позволил себе сказать, что «тот, кто не оскорбился роликом Соколовского — моральный урод».
— Выходит, что он тоже меня оскорбил. Я тоже могу в суд подать, но я не буду этого делать, потому что я считаю эту статью неправомерной. В том и беда, что порядочный человек не будет подавать заявление.
— А что будет делать порядочный человек?
— Есть на этот счет в церковном учении рекомендация — не обращать внимания. Если у человека действительно есть вера и сердце его наполнено любовью к Богу и людям, он просто ничего не услышит, это мимо него проскочит, не заденет.
— Прокурор задает всем свидетелям один и тот же вопрос: оскорбило ли вас называние верующих умственно отсталыми, а патриарха Кирилла и Бога — лицами с нетрадиционной сексуальной ориентацией.
— В писании святом сказано, что Бог поругаем не бывает. Такие заявления могут вызвать только чувства сострадания к тому, кто это говорит.
— Сегодня в адрес РПЦ звучит много критики. Вы считаете эту критику обоснованной?
— Мы тоже ее критикуем. Но у нас два понятия церкви. Церковь как институт общества и сакральное понимание церкви. И с точки зрения сакрального понимания, служители церкви, которые не соответствуют той высокой планке, которую задает вера, подтачивают церковные основы и вредят церкви. В самом Евангелии много обличений в адрес именно церковных людей. Но правильнее было бы, если бы церковь критиковали верующие люди, потому что они лучше знают, что критиковать. Было бы больше пользы от роликов Соколовского, если бы они были с использованием нормативной лексики. А так он только бросает тень на обоснованную критику церкви.
— Если бы вам удалось с Русланом поговорить лично. Что бы вы ему сказали?
— Не знаю, захотел бы он со мной говорить.
— Но если все-таки захотел бы. Что бы вы сказали от себя лично или от лица верующих, которых вы представляете?
— Прежде всего, я бы пожелала ему не попасть в тюрьму, чтобы приговор не был связан с лишением свободы. Чтобы ему поскорее выкарабкаться из этой ситуации. И мне бы хотелось, чтобы он понял, что не все верующие такие, как те, что против него свидетельствуют, чтобы он задумался о своих поступках и стал серьезнее смотреть на мир.
Просмотров: 15098
Автор: Татьяна Рябова